"Боже, помилуй меня – злобу древнюю!" и повторяй сие сто раз; потом говори: "Боже, помилуй меня – прелесть помраченную!" и это также сто раз; и еще: "Боже, помилуй меня – мерзость запустения!" опять стократно.
Он вымат ерлык, на стол кладет, Ишша сам говорит таково слово: — Ты Владимёр, князь стольне-киевьской! Ты бери ерлык, роспечатывай, Ты скоре того прочитывай; Ты меня, посла, не задерживай. Как Владимёр, князь стольне-киевьской, Он берет ерлык во свои́ руки́, Отдает Добрынюшки Микитичу. Говорил Добрынюшка Микитич сын: — Я не знаю грамоты латыньскоё. Ты отдай Олеши Поповичу. Отдают Олеши Поповичу. (У того было мозгу в головы, дак...). Как Алешичка и Поповиць сын Он ведь скоро ерлык роспечатывал, Он скорее того же прочитывал, Говорил как он таково слово: — Ты Владимёр, князь стольне-киевьской! Хорошо в ерлычки написано А написано со угрозою, А су той угрозой великою: Как стоит собака-царь середи поля; За им сорок царей, сорок царевичей, За им сорок королей, королевичей, За им силы мелкой числу-смету нет, Как по-руському на сороки верстах. Он ведь просит города Киева Без бою, без драки, без сеченья (Как нынешний ерманец), Без того кроволитья великого.
Работая, грузчики пели. «Ночь темна, день долог. И мы далеки от дома. Рыдай, брат мой, рыдай». Напев этот Маршу был знаком. Там имелся и другой куплет, в котором говорилось: «Ночь миновала, длинный день прошел, и мы идем домой. Ликуй, мой брат, ликуй». Но этот куплет они не пели. Во всяком случае в тот поздний вечер, на пустынном причале, перетаскивая груз на ослепительно нарядный, новенький корабль, который не приносил прибыли.
- В полном соответствии с базисной теорией феодализма, - он яростно поглядел прямо в глаза дону Кондору, - это самое заурядное выступление горожан против баронства, - он перевел взгляд на дона Гуга, - вылилось в провокационную интригу Святого Ордена и привело к превращению Арканара в базу феодально-фашистской агрессии.
— У тебя англо-индийские корни, — говорил ей дядя Харри, сверкая яростными и одновременно печальными глазами из-под седых кустистых бровей. — Ты должна знать и Шекспира, и «Упанишады». Ты должна знать Бхагаватгиту и поэтов Озерной школы!
Как могло получиться, что в списке Шиндлера и в гневе титанов одни и те же люди? В принципе понятно, что от голода на пути к датскому принцу можно сыграть снежинку на утреннике, но наоборот?