- По мне, - заговорил он, - хуже чумы, проказы и смерти те зловредные негодяи, которые, попав в дружную солдатскую семью, ходят со злющей рожей и брызжут ядовитой слюной. Где они - там замирает смех и смолкают песни. Вечно они к кому-то пристают, с кем-то дерется, и из-за них наряду с правым боем за родину идут поединки на погибель войску и на радость врагу. Вот этот самый Ризенкрафт убил ни за что двадцать одного соратника, а в бою или же в стычке с неприятелем чудес храбрости не показал и ни одной награды не получил. Вот почему я с особым удовольствием поглажу этого шелудивого пса против его облезлой шерсти.

---

Еще никогда Родриго
Не знал такого урона —
Отряды его разбиты,
И втоптаны в грязь знамена

---

Шел Атрид по берегу, шел издалека

---

Я ухожу в андеграунд, я спускаюсь в холодный подвал.
Я опять ухожу в андеграунд, я иду за картошкой в подвал.
Я запрусь на задвижку, я тряхну стариной,
Я буду петь песни - одну за одной.
Но если меня не найдут до субботы, тогда я совсем пропал.

---

А Торкель слышал каждое слово и, когда они замолкли, сказал:
- Слышу слова ужасные! Слышу слова роковые! Слышу слова, чреватые гибелью одного или многих!

---

Христос родился!

И мы радуемся

---

So how do you measure the worth of a man
In wealth or strength or size?
In how much he gained or how much he gave?

The answer will come to him who tries
To look at his life through heaven's eyes.

---

На Запад, на Запад уходят дни, чтоб там навсегда остаться.
Кто властен сдержать бесконечный дым, летящий над пепелищами?
И годы, спешащие за моря - удержим ли их? Отыщем ли?

---

Проникновение церкви в государство чаще всего вполне достойный процесс. Так святой не перестает быть святым в собрании мытарей и блудниц.
А вот проникновение в государства в церковь обыкновенно принимает тысячи странных форм.
Я только нынче узнал про благодарственное и молебное пение ко Господу Богу, певаемое в день Рождества, еже во плоти, Спасителя нашего Иисуса Христа, в воспоминание избавления Церкве и Державы Российския от нашествия галлов и с ними двадесяти языков.

---

If not, I'll smite your first-born dead

---

Какое шествие — без ходуль,
какой без них карнавал?!
На двадцатифутовые шесты
прадедушка мой вставал.
Имелась пара и у меня —
пониже футов на пять;
Но их украли — не то на дрова,
не то забор подлатать.
И вот, чтоб сменить надоевших львов,
шарманку и балаган,
Чтоб детям на радость среди толпы
вышагивал великан,
Чтоб женщины на втором этаже
с недочиненным чулком
Пугались, в окне увидав лицо, —
я вновь стучу молотком.

Я — Джек-на-ходулях, из века в век
тянувший лямку свою;
Я вижу, мир безумен и глух,
и тщетно я вопию.
Все это — высокопарный вздор.
Трубит гусиный вожак
В ночной вышине, и брезжит рассвет,
и разрывается мрак;
И я ковыляю медленно прочь
в безжалостном свете дня;
Морские кони бешено ржут
и скалятся на меня.

---

Если вдруг кто в текущий момент сидит на интернетах от соло, то я бы спросил как оно)

---

Гражданин второсортной эпохи, гордо
признаю я товаром второго сорта
свои лучшие мысли, и дням грядущим
я дарю их, как опыт борьбы с удушьем.
Я сижу в темноте. И она не хуже
в комнате, чем темнота снаружи.

---

---

гугл - душка

0

---

The rope was fixed around his neck,
A washer behind his ear.
The prison bell was tolling,
But Tim Evans did not hear.

Sayin' go down you murderers, go down.

---

Der Stern wird niemals sinken

---

и немного злободни про царство грибов

Как вздумал гриб,
Возгадал дубовик,
Под дубом сидючи,
На все грибы глядючи,
Грибов приглашаючи
На войну воевать.
Отказались опенки:
«У нас ноги очень тонки,
Неповинны мы тому,
Мы нейдем на войну».
Как вздумал гриб,
Возгадал боровик,
Под дубом сидючи,
На все грибы глядючи,
Грибов приглашаючи
На войну воевать.
Отказалися волнушки:
«Мы-де старые старушки
Неповинны мы тому,
Мы нейдем на войну».
Как вздумал гриб (и так далее)
Отказались валуи:
«Мы господски холуи,
Неповинны мы тому,
Нейдем мы на войну».
Как вздумал гриб (и так далее)
Отказалися чернушки:
«Нас заели мушки,
Неповинны мы тому,
Нейдем на войну».
Как вздумал гриб (и так далее)
Отказалися сморчки:
«Мы старые старички,
Неповинны мы тому,
Нейдем мы на войну».
Как вздумал гриб (и так далее)
Отказалися волнянки:
«Мы почетные гражданки,
Неповинны мы тому,
Нейдем мы на войну».
Как вздумал гриб (и так далее)
Отказались рыжики:
«Мы богаты мужики,
Неповинны мы тому,
Нейдем мы на войну».
Как вздумал гриб (и так далее)
Отказались мухоморы:
«Мы-де сами сенаторы,
Неповинны мы тому,
Нейдем мы на войну».
Как вздумал гриб (и так далее)
Отказалися белянки:
«Мы столбовые дворянки,
Неповинны мы тому,
Нейдем мы на войну».
Как вздумал гриб (и так далее)
Как сказали грузди:
«Мы ребята дружны,
Давайте в руки ружья,
Повинны мы тому –
Идем на войну».

---

Один из мальчиков изображает собою коршуна, садится на землю и копает ямку. Кругом его ходят, держась один за другого, дети толпой: это матка с цыплятами.
Играющие ходят вокруг коршуна и поют:
Коршун не спит, не лежит, –
Богу молится.
Свечи топятся,
Растопляются,
Стадо гонится,
Разгоняется.
По окончании этого припева матка приветствует коршуна словами:
«Коршун, коршун, бог помощь!» –
«Не в те ворота зашли», – сурово отвечает коршун.
Снова матка ходит и приветствует. «Бог спасет», – отвечает коршун на их приветствие.
«Что ты тут делаешь?»
«Ямку копаю».
«На что тебе ямка?»
«Копеечку ищу».
«Зачем тебе копеечка?»
«Иголочек купить».
«Зачем тебе надобны иголочки?»
«Мешочек сшить».
«На что мешочек?»
«Камешки класть».
«Зачем тебе камешки?»
«В твоих детей шугать – порхать».
«В чем они повинны?»
«Они лук, мак повытаскали
И через забор повыбросали».
«Какой у тебя мак был?»
«Эдакий (показывает выше себя)».
«А у меня маленький был, да и то не съели».
После этих слов матка опять начинает ходить кругом коршуна, припевая:
Колесом, колесом!
Твои дети за лесом
Есть, пить просят!
Коршун, как бы раздраженный, стремительно бросается на матку со словами: «Кровь пью детей твоих! Икры захотел!» Матка, защищая своих цыплят от нападения коршуна, говорит: «Икра на базаре, иди покупать». Переловивши всех, начиная с младшего, стоявшего позади всех, коршун велит истопить себе баньку. Матка, заколотивши где-нибудь колышек, посылает своего детеныша просить коршуна в баню. «Ты еще мал», – говорит коршун первому посланному. «Ты неопрятен», – говорит он другому. «Поди почище оденься», – говорит третьему. Наконец приходит сама матка просить коршуна.
«Какая у вас баня?» – чванливо спрашивает матку коршун.
«Новая», – отвечает та.
«Какой потолок?»
«Серябряный».
«Какие тазы?»
«Вызолоченные».
«Какие веники?»
«С позолотою».
«Нет ли гадов?»
«Нету».
«Не хочу я идти, пусть несут меня».
Играющие, схватясь руками, несут коршуна на указанное место. Положивши коршуна на траву, начинают мыть ему голову его, т.е. слегка ерошить голову. Этим игра и оканчивается.

---

Тем, кто увидел его, он сделал знак молчать и, тихо приблизившись к Андресу Ибарре, встал у него за спиной. Он положил ему на плечи руки, похожие на птичьи лапы, и спросил:
- Скажите мне, кузен, вам тоже кажется, что у меня лицо мертвеца?
Ибарра, привыкший к подобным неожиданностям, ответил не оборачиваясь и не глядя на него:
- Мне - нет, мой генерал.
- Вы либо слепы, либо лжете, - сказал он.
- Или сижу к вам спиной, - ответил Ибарра.