Есть способ отдать долги. Так, чтобы больше не брать взаймы.

---

Это эпос. Ни больше, ни меньше. Героический эпос гражданской войны.

То ль от зноя, то ль от стона

Подошла усталость,

Повернулся:

- Три патрона

В обойме осталось...

Кровь - постылая обуза

Мужицкому сыну...

Утекай же в кукурузу-

Я выстрелю в спину!

Не свалю тебя ударом,

Разгуливай с богом!..-

Поправляет окуляры,

Улыбаясь, Коган:

- Опанас, работай чисто,

Мушкой не моргая.

Неудобно коммунисту

Бегать, как борзая!

Прямо кинешься - в тумане

Омуты речные,

Вправо- немцы-хуторяне,

Влево - часовые!

Лучше я погибну в поле

От пули бесчестной!..



Тишина в степном раздолье,-

Только выстрел треснул,

Только Коган дрогнул слабо,

Только ахнул Коган,

Начал сваливаться набок,

Падать понемногу...

От железного удара

Над бровями сгусток,

Поглядишь за окуляры:

Холодно и пусто...

---

Когда Багрицкий лежал в больнице, перед смертью, в последнюю свою ночь, он сказал сиделке: "Какое у вас лицо хорошее,- у вас, видимо, было хорошее детство, а я вспоминаю свое детство и не могу вспомнить ни одного хорошего дня".

***

Паустовский и Багрицкий сидели в кафе, когда в нем появился известный в Одессе нищий, не просивший, а нахально требовавший у людей деньги. Багрицкий встал и пошел на старика, не спуская с него глаз и с дрожью в голосе, со слезой, с трагическим надрывом читая надсоновские строки:



Друг мой, брат мой, усталый, страдающий брат,



Кто б ты ни был, не падай душою!



Нищий осекся. Глаза его побелели. Он начал отступать, опрокинул стул, задрожал от страха и пустился наутек.



Багрицкий вернулся к Паустовскому и на полном серьезе сказал: "Вот видите, даже одесские нищие не выдерживают Надсона!"

***

Сын Багрицкого стараниями отца в двенадцать лет превосходно обращался с огнестрельным оружием.





Опанасе, наша доля

Развеяна в поле!

---

С чужой книжной полки рука сама берёт Бёрнса

МАКФЕРСОН ПЕРЕД КАЗНЬЮ



Так весело,

Отчаянно

Шел к виселице он.

В последний час

В последний пляс

Пустился Макферсон.



- Привет вам, тюрьмы короля,

Где жизнь влачат рабы!

Меня сегодня ждет петля

И гладкие столбы.



В полях войны среди мечей

Встречал я смерть не раз,

Но не дрожал я перед ней -

Не дрогну и сейчас!



Разбейте сталь моих оков,

Верните мой доспех.

Пусть выйдет десять смельчаков,

Я одолею всех.



Я жизнь свою провел в бою,

Умру не от меча.

Изменник предал жизнь мою

Веревке палача.



И перед смертью об одном

Душа моя грустит,

Что за меня в краю родном

Никто не отомстит.



Прости, мой край! Весь мир, прощай!

Меня поймали в сеть.

Но жалок тот, кто смерти ждет,

Не смея умереть!



Так весело,

Отчаянно

Шел к виселице он.

В последний час

В последний пляс

Пустился Макферсон.

---

ориджин "До свиданья, друг мой, до свиданья..." это действительно депрессивно. Пострашнее многих прочих.



P.S. поясняю. Это первая строка стихотворения, написанного Сергеем Есениным в день самоубийства.

---

Из перечитанного в Полтаве

Граждане,

у меня

огромная радость.

Разулыбьте

сочувственные лица.

Мне

обязательно

поделиться надо,

стихами

хотя бы

поделиться.

Я

сегодня

дышу как слон,

походка

моя

легка,

и ночь

пронеслась,

как чудесный сон,

без единого

кашля и плевка.

Неизмеримо

выросли

удовольствий дозы.



Дни осени -

баней воняют,

а мне

цветут,

извините,-

розы,

и я их,

представьте,

обоняю.

И мысли

и рифмы

покрасивели

и особенные,

аж вытаращит

глаза

редактор.

Стал вынослив

и работоспособен,

как лошадь

или даже -

трактор.

Бюджет

и желудок

абсолютно превосходен,

укреплен

и приведен в равновесие.

Стопроцентная

экономия

на основном расходе -

и поздоровел

и прибавил в весе я.

Как будто

на язык

за кусом кус

кладут

воздушнейшие торта -

такой

установился

феерический вкус

в благоуханных

апартаментах

рта.

Голова

снаружи

всегда чиста,

а теперь

чиста и изнутри.

В день

придумывает

не меньше листа,

хоть Толстому

ноздрю утри.

Женщины

окружили,

платья испестря,

все

спрашивают

имя и отчество,

я стал

определенный

весельчак и остряк -

ну просто -

душа общества.

Я

порозовел

и пополнел в лице,

забыл

и гриппы

и кровать.

Граждане,

вас

интересует рецепт?

Открыть?

или...

не открывать?

Граждане,

вы

утомились от жданья,

готовы

корить и крыть.

Не волнуйтесь,

сообщаю:

граждане -

я

сегодня -

бросил курить.

---

Кто-нибудь знаёт, откуда у Настёны такой зверский ориджин?

Никаких крыльев нет. Просто умираешь и все.

/Гусеница/

---

Не то чтоб она мне понравилась, но специально для Лароша

---

Чёрт побери, я затрудняюсь описать свои ощущения.

Вернее, не так. Я не могу их объяснить.

Лёгкий шок, когда я прочитал пост. То, что речь не обо мне, я понял сразу.

Звонок. Ты не хочешь говорить, но это и не нужно. Шок проходит.

Выхожу на балкон и закуриваю. Неожиданная лёгкость. Понимание. Умиротворение.

Всё хорошо. Всё понятно, всё встало на свои места. Чудо - это ведь чудо для всех.

Ревности нет. Обиды нет. Злости - тоже нет.

Есть радость (откуда? как?). Решение и спокойствие. Исцеление.

Искренне.



Удачи тебе. Удачи нам всем.

Мы живы.

Оба.

---

По левую руку восход, по правую - зарницы.

Час дождя. Пешком.

Это очень здорово - возвращаться домой.

Промок насквозь

---

— Тот, кого считают сильным,



Знает: сильных не жалеют.



Дескать, жалость унижает,



Дескать, жалость ни к чему.



Сильному наградой — сила,



И осенние аллеи, И еще…



А впрочем, хватит.



Слишком много одному.





— Те, кому наградой — сила,



По привычке зубы сжали,



По привычке смотрят прямо



На любой пристрастный суд.



Слабым вдвое тяжелее -



Им нести чужую жалость



И еще… А впрочем, хватит.



Слабые не донесут.

---

Время.



Пока марьяж длится.



— Вставай, баро!



Не слышит. Не хочет слышать. Лежит; не лежит — УХОДИТ.



— Погоди, баро! Услышал.



Остановился.



— Вставай, говорю!



Лежит. Не лежит — стоит, ждет. Вот-вот дальше отправится: на последнюю откочевку. Упрямый попался… Да только с каких это пор Валет Даму переупрямит?!



— Иди ко мне!



Ну вот, послушался. Идет. Не идет — встает. Сперва тяжко вздрогнув остывшим телом, хрустнув мертвой валежиной; затем — на четвереньки, ткнувшись в грязь кудлатой головой.



— Ну?! Долго мне ждать?!



На колени.



Это правильно, Друц: перед Дамой — на колени.



Это ты верно понял.



А теперь — вставай.



— Пляши!



Стоит. Не стоит — ждет. Когда отпустят. Никогда, баро, никогда не отпустят; вернее, когда-то, но не сейчас. А сейчас: раз-два-три, раз-два-три, и не важно, что вальс лишь недавно утратил постыдный титул пляски развратников, совершенно не важно, потому что скрипки… и гобой… и шелест, шуршание шелка — чш-ш-ш, не мешайте…



Ты не любишь вальс, ром сильванский?!



Хорошо.



И зарыдали скрипки ночным табором, вспенили плач кудрявым воплем, и звоном ножей о ножи ответили гитары, извиваясь гадюками под смуглыми пальцами, и хрустнули в чаще кастаньеты, а сотни свечей стали пламенем костров, тех костров, меж которыми шли в пляске мужчины с седыми висками, мужчины в алых рубахах с широкими рукавами, схваченными у самых запястий, и смуглые женщины нервно вздрагивали плечами над вихрем разноцветья юбок, моля о пощаде.



— Пляши!



Потому что марьяж.



Потому что: ай, мама, грустно было, ай, тоска змеей по сердцу — ветром в поле, пылью в ветре, на заре лучом рассветным, я с тобой останусь, мама, я тоску заброшу в море!..



— Пляши, говорю! Слышишь?! О да, баро, ты слышишь… Ты пляшешь.



Никуда ты не уйдешь, глупый храбрый Друц, — ведь поезд у перрона, а это рядом, совсем рядом… марьяж. Видишь — и я пляшу с тобой.

Мы живы.

Оба.

---

Начинаю привыкать.

***

Поездки на Украину связываю с депрессиями одного и того же рода.

Проходит.

Пройдёт.

---

Здесь пахнет шоколадом воздух.

Здесь вода скользкая до невозможности.

И вкус вишен другой.



Вы слышали о демонах Максвелла?

Так вот, рай и ад создаётся примерно по тем же принципам. Раю не нужны гурии, кифары и прочие услады. Необходима просто объективно хорошая фильтрационная система. Чтобы попадали только те, кто должен.

---

Нужен - значит вернусь.

Скоро. Как только это будет возможно.



Остальным - окна открыты.

---

Дивное Одержимство - уже идёт горлом.

Таки панство знает толк в ведовстве?

Таки наши добродии говорят такими словами, что ни рав краковский, ни пан ректор киевской бурсы не разберут?

Таки уже куда не моргни - ведьмач, куда не плюнь - Тайное Знание?



Таки бедный жид разумеет где ваше Знание к месту, но промолчит.

---

Что-то возвращается.

Так двигается зажившая после перелома рука, когда снимают гипс.

Не хватает сил, чтобы выдавить пасту из тюбика. Не хватает сил, чтобы вставить ключ в замочную скважину.

Но ты уже можешь шевелить пальцами. Ты почти можешь сжать кулак.



Три строфы. Невыдержанные, неправленные, с ломаным ритмом, но - записал.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Как? Знаете?

Как знаете...

---

Захаров и Шварц очень разные. Но и тот, и другой - гениальны.

- Просили сменить имя.

- Хорошо, значит я больше не Ланцелот.

- Я не пью неизвестно с кем.

- Стой! Я тоже.