Она еще раз кинула взгляд на замершее и мертвое озеро, дымящиеся терриконы отбросов, скелеты деревьев. Небо, подсвеченное далеким заревом.
— Хорошо, — Цири наклонилась и сплюнула, — что это не мой мир. Очень хорошо.
Единорог многозначительно заржал. Она поняла, что он хотел этим сказать.
— Если даже и мой, — она вытерла платочком глаза, губы и нос, — то одновременно и не мой, потому что далекий во времени. Несомненно, удаленный во времени. Ведь это прошлое либо…
Она осеклась.
— Прошлое, — повторила она глухо. — Я глубоко верю, что это прошлое.

---

Baboushka and the Three Kings

---

Твой вопрос, – произносит Сократ, – требует ответа с помощью уподобления.
– А ты, видно, к уподоблениям не привык.
– Пусть будет так. Ты втянул меня в трудное рассуждение да еще и вышучиваешь! Так выслушай же мое уподобление, чтобы еще больше убедиться, как трудно оно мне дается.
По отношению к государству положение самых порядочных людей настолько тяжелое, что ничего не может быть хуже. Поэтому для уподобления приходится брать в их защиту и объединять между собой многие черточки наподобие того, как художники рисуют козлоподобных оленей и так далее, смешивая различные черты.

---

Where have all the soldiers gone?

---

Потому меня к тебе и послали. Чтобы я просил прощения и служил тебе, пока нужно. Из всех, кто у тебя работал, я самый худший. Но все мы так чувствовали. Понимаешь, нам нелегко приходилось. И жене твоей, и детям...
- Тебе-то что? - прервал его Призрак. - Это частные дела, понятно?
- Частных дел нет, - сказал Дух.

---

One for Peter, two for Paul, three for him who made us all

---

She was dead herself, ere evening time, with a down
God send every gentlemen
Fine hawks, fine hounds and such a loved one
With a down derry derry derry down

---

good friends we have, oh, good friends we've lost

---

Lord Pangu had a dragon head and a serpent body, his breathing in became wind and rain, his breathing out became thunder, when he opened his eyes, it was daylight, when he closed his eyes, it became night. After his death his bones and joints became mountains and forests, his limbs became the rivers and seas, his blood became the Huai river, his hair became grasses and trees.

---

Некоторый молодой человек, очень богатый, славного рода, имевший супругу и младенца сына, состоял в сане трибуна в отряде войск, находившихся в Египте. При частых походах против племени Бисмеев он имел случай ознакомиться с пустынею, видел многие хижины святых, услышал слово спасения от блаженного пустынножителя Иоанна. Он не затруднился оставить суетные почести и воинство по плоти, пришел в пустыню, в короткое время достиг совершенства во всех родах добродетелей. Могущественный в пощении, высокий смирением, твердый верою, он легко мог бы сравняться с древними монахами ревностию в добродетели. Но ему пришло помышление, насеянное диаволом, что он поступит правильнее, если возвратится в отечество и озаботится о спасении единственного сына, супруги и всего дома, что это будет приятнее пред Богом, нежели удаление его одного из мира, соединенное с небрежением о спасении своих. Обольщенный призраком ложной праведности, он оставил келлию и начатое жительство отшельника, пробыв в пустыне четыре года; на пути он зашел для рассуждения и совещания о своем намерении в соседний монастырь, в котором жило многочисленное братство. Все, в особенности авва монастыря, порицали его замысел; но он не мог или не захотел отвергнуть помышления, глубоко насадившегося в его душу; увлекаемый несчастным упрямством, вышел из монастыря, оставив братство в великой печали. Едва он отошел на такое пространство, что скрылся от них из виду, как подвергся беснованию, начал точить пену из уст и терзать себя зубами. Его принесли в тот же монастырь братия на плечах своих. Так как не было возможности управиться с нечистым духом, вошедшим в него, – по необходимости заковали его в цепи, соединив цепью руки с ногами. Казнь, заслуженная беглецом. По прошествии двух годов он освободился от нечистого духа по молитве святых и немедленно возвратился в пустыню, которую оставил, будучи сам исправлен и служа примером для других, чтоб никто не дерзал оставить однажды принятого монашеского жительства по увлечению призраком ложной праведности или по необдуманному пожеланию и зловредному легкомыслию.

---

bloody ocean of hidden tears

The Veiled Path have betrayed pacts and promises without number, and have stolen away many precious relics and heroic leaders. Yet far from being repentant of their deeds, the Veiled Path seem to take a malicious glee in every promise they break and crisis they cause. How much of this is an act and how much genuine malice it is hard to tell, yet some whisper that the Players’ grinning masks conceal an ocean of hidden tears. If this is true, then the burden of guilt that the Veiled Path hide must be a dreadful weight indeed.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

весь этот upbringing это вересковый мед

---

и все вокруг как-то так перекувыркнулось закочевряжилось

---

Но все зависит от того, как понимать прогресс. Можно понимать его так, что появляются эти знаменитые «зато»: алкоголик, зато отличный специалист; распутник, зато отличный проповедник; вор ведь, выжига, но зато какой администратор! Убийца, зато как дисциплинирован, предан… А можно понимать прогресс как превращение всех в людей добрых и честных. И тогда мы доживем когда-нибудь до того времени, когда будут говорить: специалист он, конечно, знающий, но грязный тип, гнать его надо…

---

Мы лежим в темноте, мы древнее, чем темнота

Мой ребёнок смотрит,
не узнавая меня со сна.
Его волосы - осень,
а кожа тёплая, как весна.
Его ногти - прозрачные лунки - февральский лёд.
Мой ребёнок родился поэтом и королём,
и поэтому нам хорошо вдвоём,
и легко вдвоём:
он не знает, что я умнее, старше, сильней,
я - зелёная степь, он летит надо мной во сне,
я неясытям вотчина, ящерицам и коням,
он летит и хохочет, и падает на меня.
Колыбель я, и жертвенник,
дерево палубы и креста.
Мы лежим в темноте, мы древнее, чем темнота.
И приходят ветра.
И качается мрак.
Бог касается пальцем, и заменяет агнцем.
Тс-с! Не надо бояться,
маленький Исаак.

Мария Фроловская

Мастер Выдра и сэр Филин служат в королевском совете моего сына.

Мастер Выдра и сэр Филин служат в королевском совете моего сына.

запись создана: 09.10.2019 в 11:16

---

И вол услыхал о хлеве
В чужой Вифлеемской земле,
А ослик – о том, кто въехал
В Иерусалим на осле

---

---

Некоторые женщины рожают четырех-пять девочек разом, и те, едва родившись, пляшут, поют и хохочут; у простого народа озорные грудные младенцы танцуют и распевают в воровских притонах, предвещая великую угрозу. Некоторые же дети рисуют вооруженных людей и, побуждаемые Смертью, нападают, воюя, друг на друга с палками в руках, строят крепости и осаждают их.

---

20th century

Старый патриотизм тем и был хорош, что, вдохновляя людей на подвиг, знал своё место. Он знал, что он - чувство, не более, и войны могли быть славными, не претендуя на звание священных. Смерть героя не путали со смертью мученика. И потому чувство это, предельно серьёзное в час беды, становилось в дни мира смешным, лёгким, как всякая счастливая любовь. Оно могло смеяться над самим собой. Старую патриотическую песню и не споёшь, не подмигивая; новые - торжественны, как псалмы.