Вместо флейты подымем флягу...
Было хреново. Коля бурчал сыну про Гамлета: "Невропат? Истерик? Непонятно кто... А Призрак? Кто такой – Призрак? Что такое – Призрак? Провокатор, вымогающий кровавую клятву? Чей он – посланец? Вельзевула? Люцифера? Знаешь, кто играл Призрака? Шекспир... У него только что умер сын – Амнет. Жена ему изменила. И вот он написал пьесу о неверной жене, о верном сыне и убитом отце. Его роль ... мм ... это как бы вопль к небесам. Нууу, лучше бы я умер, а не ты. В жизни ты ко мне являешься призраком, мой сын, мой Амнет, а на сцене – всё будет наоборот. На сцене я буду призраком, а не ты..."
читать дальшеКоля замолчал. Сын слушал, поэтому Коля продолжил бубнёж: "Одновременно ... на сцены мира вышли два Гамлета. Диаметрально противоположных, но равно отстоящих от того, что хотел сделать Шекспир. А что хотел сделать Шекспир? Не знаю, не знаю, но мне кажется, мне каээтся, – почти пропел Коля, – оба этих Гамлета обнаружили в шекспировском тексте то, что в нём было, а автор об этом и не подозревал. Мечта графоманов, – Коля хмыкнул, – мол, моё творение больше меня. Я фигню какую-то наваляю, а спустя много, много лет пыль веков от моих хартий отряхнут и такое обнаружат! такое найдут! – Коля громыхнул по столу кулаком. – Всё равно! Из текста невозможно вычитать то, чего в нём нет!" Сын прожевал оладью: "Не кричи, – сказал сын, – и не стучи... Маму разбудишь, рассказывай". "Два, – Коля сопнул носом, – диаметрально противоположных Гамлета сходились в одной точке. В точке небытия. Небытия призрака. Это были Гамлеты 20-х годов XX века, Гамлеты, пропитанные опытом революций и провокаций. Артист XX века просто не мог поверить в такую детскую сказочку, как призрак. Что призрак, когда был Азеф! Какой там Клавдий, когда были Гитлер и Сталин!" Коля передохнул и продолжал: "Первый Гамлет – Гамлет Михаила Чехова. Психопат, истерик... Призрак – его галлюцинация. Силой своего дара... ? Ммм, – Коля помотал головой, – ну хорошо, дара... силой своего безумия он заставляет поверить в существование несуществующего. Бернардо, Марчелло, Горацио видят то же, что и он. Такая, блин, суггестия... Разумеется, не обошлось без купюр, – Коля посмотрел в окно, – и это тоже возмущало зрителей. Умница Ходасевич, Ходасевич-рационалист, интеллектуал Ходасевич возмущался: каким образом принцу в бреду открылась истина? Может, тогда и всё, что происходит после явления призрака, – бред и морок? Наваждение? Нет! – Коля отстегнул пуговицу у воротника, – нет! и нет! Гамлет ставит эксперимент – "Мышеловку"! Убийца реагирует адекватно. Мы это видим!" "Следственный эксперимент?" – подсказал сын. "Да, да! Именно! Следственный эксперимент... Ходасевич удивляется, как же так? Галлюцинируя раскрыть преступление? А почему бы и нет? Принц Гомбургский, ага? В лунатическом состоянии выиграл сражение? Ладно, это Клейст выдумал... А Кеккуле? – Коля прищурил глаз. – Кеккуле? Увидел во сне дракона, кусающего хвост, и вместо того, чтобы подумать о вечности, подумал о бензоле, потому что он всё время о бензоле думал. Так и Гамлет. Он всё время, всё время думает о том, кто замочил папу, о втором замужестве мамы! Он просто свихнулся на этом! Стал бредить наяву, в бреду проговорил-услышал, услышал-проговорил версию. Решил проверить. Всё сошлось! У Михаила Чехова получалось, что Призрак – ум сходящего с ума Гамлета. Ум Гамлета младшего – вне него. Ум Гамлета младшего – тень Гамлета старшего! Нет, – Коля покачал головой. – Ходасевич ошибался. Михаил Чехов поставил гениальный спектакль. И как важно, что спектакль был поставлен в эмиграции! Спектакль тех, кто проиграл..." Коля примолк. "А второй? – спросил сын. – Второй Гамлет – какой?" Коля встрепенулся: "Гамлет – победителей. Хитрый, себе на уме, лысоватый, толстенький, с бородкой клинышком. Гамлет Акимова и Горюнова. Не трагедия о гениальном безумце, неврастенике, психопате, в бреду прозревающем правду, но трагикомедия об интригане, запутавшемся в собственных сетях. Акимов так поставил, а Горюнов так сыграл Гамлета в 29-м что ли году? Полная противоположность чеховскому Гамлету, но! – Коля отставил пустую чашку.- В постановке Акимова тоже не было призрака! Люди революции по ту и другую сторону баррикады в одном были согласны – есть вещи пострашнее призраков и выходцев с того света, выползков с того света," – уточнил Коля. Сын взял последнюю оладью. "Призрака не было, а что же было?"- спросил сын. "Как и у Михаила Чехова, – отвечал Коля, – сам Гамлет. Только у Михаила Чехова призрак – гениальное безумие Гамлета, истина в латах бреда, а у Акимова и Горюнова – наглый трезвый расчёт. Гамлет-Горюнов говорил все слова призрака в глиняный горшок, получалось замогильно и страшно-смешно. Михаил Чехов сам произносил слова призрака, но так произносил, что перепуганной страже становилось ясно: это говорит оживший, вернувшийся из мёртвых Гамлет-король. Одержимость – вот один полюс гамлетизма; трезвый расчёт, игра, актёрство – вот второй полюс гамлетизма. В Гамлете, типичном, естественном, эти два полюса – нераздельны и неслиянны, как божественное и человеческое в Христе, как спирт и клей в БФ, но Гамлеты – из ряда вон, исключительные, необычные, уникальные..."
На кухню заглянула жена: "Он, – жена указала на сына, – в школу не опоздает?" "Нет, – Коля шмыгнул носом, – никому из нас, ни мне, ни тебе, ни тем более – ему! не удастся опоздать в самую великую, самую мудрую школу, школу жизни!" "О, господи! – вздохнула жена. – Какое трепло!" Она включила радио: "В шесть часов утра в городе Волгодонске Ростовской области ... бомба ... дом..." "Третий?" – спросил сын. "Что – третий?" – не понял Коля. "Город?" – предположила жена. "Нет... Гамлет. Бог троицу любит..." "Верно, – Коля заулыбался, – именно так. Андрей Белый перевёл эту пословицу так: диада волит триады. Читатель – пока! Продолжение – следует". "Тебе к первому уроку?" "К первому," – отвечал сын. "Диада, – Коля увлёкся, – конечно, волит триады, но не всегда эту самую триаду получает. Жизнь – это вам не Гегель. Ага? Гамлет-безумец, в безумии прозревающий истину, – тезис. Гамлет-хитрец, вычисливший истину и заставивший поверить в истину при помощи лжи, – антитезис! Должен быть синтез, а его – нет!" Сын пошел в прихожую одеваться. Жена слушала бубнящее радио, Коля с воодушевлением рассказывал: "Я пытался дать такой синтез в пьесе "Фортинбрас, или за кулисами". У меня призрак был и его ... не было. Это всё Брехт и Аксёнов, Иван – виноваты. У Брехта в его режиссёрской разработке "Гамлета" – Фортинбрас был агрессором, Клавдий – королём-миротворцем, а Гамлет – истериком, рушащим здание мира с таким трудом, с такими грехами возведённое Клавдием. Иван Аксёнов целую статью написал о "Гамлете". Он полагал, что мы читаем неполный вариант пьесы. Выпали куски, связанные с Фортинбрасом, вся линия Фортинбраса оказалась потерянной. И тогда я подумал: а что если Призрак – умелая провокация Фортинбраса? Тогда понятно, почему Фортинбрас просит оказать Гамлету воинские почести. Гамлет сделал для него то, чего никакой генерал сделать не смог, – проторил дорогу к датскому престолу. Гамлет думает, что на нём нельзя играть. Я, мол, не флейта! Правильно, не – флейта. Инструмент куда более сложный. Например, орган. И на этом органе уже играют. Гамлет думает, что он мстит за отца, а на самом деле он ведёт к престолу того, кого осиротил его отец, Гамлет-старший! – ( сын крикнул: "Пока!", грохнула дверь, радио забубнило громче ) – Призрак – артист, подкупленный Фортинбрасом, потом этот же артист сыграет короля в "Мышеловке". Гамлет, провоцируя Клавдия, не понимает, что сам спровоцирован! Он не знает, что сам играет в пьесе "Мышеловка"! Он – умный, нравственный, волевой человек – оказывается орудием контрразведки!" Жена выключила радио. "Многоуважаемый шкаф, – вздохнула жена, – тебе совершенно всё равно, с кем и о чём разговаривать. Ну как можно не свихнуться, когда параллельно говоришь и ты, и радио?" "Эти параллельные, – важно заметил Коля, – пересекаются". Жена посмотрела на Колю с удивлением: "Ты считаешь, что это – провокация?" Коля почесал нос: "Нууу, что называть провокацией... Взрыв на Екатерининском канале не был провокацией, однако… Двустишие хочешь?
Сколько Гамлетов считало себя Азефами?
Сколько Азефов считало себя Гамлетами?"
"Ни одного,"- быстро ответила жена.
читать дальшеКоля замолчал. Сын слушал, поэтому Коля продолжил бубнёж: "Одновременно ... на сцены мира вышли два Гамлета. Диаметрально противоположных, но равно отстоящих от того, что хотел сделать Шекспир. А что хотел сделать Шекспир? Не знаю, не знаю, но мне кажется, мне каээтся, – почти пропел Коля, – оба этих Гамлета обнаружили в шекспировском тексте то, что в нём было, а автор об этом и не подозревал. Мечта графоманов, – Коля хмыкнул, – мол, моё творение больше меня. Я фигню какую-то наваляю, а спустя много, много лет пыль веков от моих хартий отряхнут и такое обнаружат! такое найдут! – Коля громыхнул по столу кулаком. – Всё равно! Из текста невозможно вычитать то, чего в нём нет!" Сын прожевал оладью: "Не кричи, – сказал сын, – и не стучи... Маму разбудишь, рассказывай". "Два, – Коля сопнул носом, – диаметрально противоположных Гамлета сходились в одной точке. В точке небытия. Небытия призрака. Это были Гамлеты 20-х годов XX века, Гамлеты, пропитанные опытом революций и провокаций. Артист XX века просто не мог поверить в такую детскую сказочку, как призрак. Что призрак, когда был Азеф! Какой там Клавдий, когда были Гитлер и Сталин!" Коля передохнул и продолжал: "Первый Гамлет – Гамлет Михаила Чехова. Психопат, истерик... Призрак – его галлюцинация. Силой своего дара... ? Ммм, – Коля помотал головой, – ну хорошо, дара... силой своего безумия он заставляет поверить в существование несуществующего. Бернардо, Марчелло, Горацио видят то же, что и он. Такая, блин, суггестия... Разумеется, не обошлось без купюр, – Коля посмотрел в окно, – и это тоже возмущало зрителей. Умница Ходасевич, Ходасевич-рационалист, интеллектуал Ходасевич возмущался: каким образом принцу в бреду открылась истина? Может, тогда и всё, что происходит после явления призрака, – бред и морок? Наваждение? Нет! – Коля отстегнул пуговицу у воротника, – нет! и нет! Гамлет ставит эксперимент – "Мышеловку"! Убийца реагирует адекватно. Мы это видим!" "Следственный эксперимент?" – подсказал сын. "Да, да! Именно! Следственный эксперимент... Ходасевич удивляется, как же так? Галлюцинируя раскрыть преступление? А почему бы и нет? Принц Гомбургский, ага? В лунатическом состоянии выиграл сражение? Ладно, это Клейст выдумал... А Кеккуле? – Коля прищурил глаз. – Кеккуле? Увидел во сне дракона, кусающего хвост, и вместо того, чтобы подумать о вечности, подумал о бензоле, потому что он всё время о бензоле думал. Так и Гамлет. Он всё время, всё время думает о том, кто замочил папу, о втором замужестве мамы! Он просто свихнулся на этом! Стал бредить наяву, в бреду проговорил-услышал, услышал-проговорил версию. Решил проверить. Всё сошлось! У Михаила Чехова получалось, что Призрак – ум сходящего с ума Гамлета. Ум Гамлета младшего – вне него. Ум Гамлета младшего – тень Гамлета старшего! Нет, – Коля покачал головой. – Ходасевич ошибался. Михаил Чехов поставил гениальный спектакль. И как важно, что спектакль был поставлен в эмиграции! Спектакль тех, кто проиграл..." Коля примолк. "А второй? – спросил сын. – Второй Гамлет – какой?" Коля встрепенулся: "Гамлет – победителей. Хитрый, себе на уме, лысоватый, толстенький, с бородкой клинышком. Гамлет Акимова и Горюнова. Не трагедия о гениальном безумце, неврастенике, психопате, в бреду прозревающем правду, но трагикомедия об интригане, запутавшемся в собственных сетях. Акимов так поставил, а Горюнов так сыграл Гамлета в 29-м что ли году? Полная противоположность чеховскому Гамлету, но! – Коля отставил пустую чашку.- В постановке Акимова тоже не было призрака! Люди революции по ту и другую сторону баррикады в одном были согласны – есть вещи пострашнее призраков и выходцев с того света, выползков с того света," – уточнил Коля. Сын взял последнюю оладью. "Призрака не было, а что же было?"- спросил сын. "Как и у Михаила Чехова, – отвечал Коля, – сам Гамлет. Только у Михаила Чехова призрак – гениальное безумие Гамлета, истина в латах бреда, а у Акимова и Горюнова – наглый трезвый расчёт. Гамлет-Горюнов говорил все слова призрака в глиняный горшок, получалось замогильно и страшно-смешно. Михаил Чехов сам произносил слова призрака, но так произносил, что перепуганной страже становилось ясно: это говорит оживший, вернувшийся из мёртвых Гамлет-король. Одержимость – вот один полюс гамлетизма; трезвый расчёт, игра, актёрство – вот второй полюс гамлетизма. В Гамлете, типичном, естественном, эти два полюса – нераздельны и неслиянны, как божественное и человеческое в Христе, как спирт и клей в БФ, но Гамлеты – из ряда вон, исключительные, необычные, уникальные..."
На кухню заглянула жена: "Он, – жена указала на сына, – в школу не опоздает?" "Нет, – Коля шмыгнул носом, – никому из нас, ни мне, ни тебе, ни тем более – ему! не удастся опоздать в самую великую, самую мудрую школу, школу жизни!" "О, господи! – вздохнула жена. – Какое трепло!" Она включила радио: "В шесть часов утра в городе Волгодонске Ростовской области ... бомба ... дом..." "Третий?" – спросил сын. "Что – третий?" – не понял Коля. "Город?" – предположила жена. "Нет... Гамлет. Бог троицу любит..." "Верно, – Коля заулыбался, – именно так. Андрей Белый перевёл эту пословицу так: диада волит триады. Читатель – пока! Продолжение – следует". "Тебе к первому уроку?" "К первому," – отвечал сын. "Диада, – Коля увлёкся, – конечно, волит триады, но не всегда эту самую триаду получает. Жизнь – это вам не Гегель. Ага? Гамлет-безумец, в безумии прозревающий истину, – тезис. Гамлет-хитрец, вычисливший истину и заставивший поверить в истину при помощи лжи, – антитезис! Должен быть синтез, а его – нет!" Сын пошел в прихожую одеваться. Жена слушала бубнящее радио, Коля с воодушевлением рассказывал: "Я пытался дать такой синтез в пьесе "Фортинбрас, или за кулисами". У меня призрак был и его ... не было. Это всё Брехт и Аксёнов, Иван – виноваты. У Брехта в его режиссёрской разработке "Гамлета" – Фортинбрас был агрессором, Клавдий – королём-миротворцем, а Гамлет – истериком, рушащим здание мира с таким трудом, с такими грехами возведённое Клавдием. Иван Аксёнов целую статью написал о "Гамлете". Он полагал, что мы читаем неполный вариант пьесы. Выпали куски, связанные с Фортинбрасом, вся линия Фортинбраса оказалась потерянной. И тогда я подумал: а что если Призрак – умелая провокация Фортинбраса? Тогда понятно, почему Фортинбрас просит оказать Гамлету воинские почести. Гамлет сделал для него то, чего никакой генерал сделать не смог, – проторил дорогу к датскому престолу. Гамлет думает, что на нём нельзя играть. Я, мол, не флейта! Правильно, не – флейта. Инструмент куда более сложный. Например, орган. И на этом органе уже играют. Гамлет думает, что он мстит за отца, а на самом деле он ведёт к престолу того, кого осиротил его отец, Гамлет-старший! – ( сын крикнул: "Пока!", грохнула дверь, радио забубнило громче ) – Призрак – артист, подкупленный Фортинбрасом, потом этот же артист сыграет короля в "Мышеловке". Гамлет, провоцируя Клавдия, не понимает, что сам спровоцирован! Он не знает, что сам играет в пьесе "Мышеловка"! Он – умный, нравственный, волевой человек – оказывается орудием контрразведки!" Жена выключила радио. "Многоуважаемый шкаф, – вздохнула жена, – тебе совершенно всё равно, с кем и о чём разговаривать. Ну как можно не свихнуться, когда параллельно говоришь и ты, и радио?" "Эти параллельные, – важно заметил Коля, – пересекаются". Жена посмотрела на Колю с удивлением: "Ты считаешь, что это – провокация?" Коля почесал нос: "Нууу, что называть провокацией... Взрыв на Екатерининском канале не был провокацией, однако… Двустишие хочешь?
Сколько Гамлетов считало себя Азефами?
Сколько Азефов считало себя Гамлетами?"
"Ни одного,"- быстро ответила жена.
@настроение: про запас, не то потеряю