Когда над Доном сгущались сумерки и на правом берегу его в меловых горах отдавалось громкое эхо от таборного шума, цыгане возвращались из станицы. С удачами и неудачами они шли к старшине. Ему подносили хлеб, сало - всё, что было добыто за день. Лучшее он брал себе, остатки - возвращал цыганам.
Старая цыганка, что ворожила в станице, принесла чёрные куски хлеба.
- Не дают белого хлеба, - точно оправдываясь, тихо сказала она.
- Сама поела! - крикнул старшина, ударив кнутом по пёстрому платью. Цыганка попятилась назад, переступила оглоблю.
- Ой, несчастье! - заорал озверевший старшина. Начал бить ногами женщину. Цыгане, сбежавшиеся на крик, не заступились... Одни помогали избивать, другие смотрели на преступницу, горестно думали: "Будет несчастье. Женщина переступила через оглоблю."